Потапова Екатерина Михайловна

В Заводском районе Саратова живёт человек, переживший блокаду. Это Потапова (Щербакова) Екатерина Михайловна.
Перед войной в Ленинграде, на улице Рузовской (район Витебского вокзала), жила большая семья Щербаковых: папа, мама, три брата и сестра.
Когда началась война, два старших брата ушли на фронт. Отец охранял военные склады. Однажды он ушёл на дежурство и не вернулся. Как он погиб, Екатерина Михайловна не знает до сих пор.
Остались мама, Катя (ей было около 12 лет) и младший братик Ваня (7 лет).
Екатерина Михайловна вспоминает, как было страшно и голодно. Помнит бомбёжки: сначала фашисты зажигательные бомбы бросали, потом бомбили. Поначалу бегали в бомбоубежище, потом привыкли, лягут в кровати под одеяло и ждут, когда бомбёжка закончится.
Вспоминает Екатерина Михайловна, как собирали капустные листья, как ходила отоваривать хлебные карточки, помнит блокадные 125 грамм на человека.
Ни отопления не было, ни воды, ни света. Дети забыли, что такое помыться, поэтому вши заедали.
Спали в том, в чём ходили. Отапливались квартиры печками – буржуйками. К январю 1942г. всё, что можно, они уже сожгли.
Екатерина Михайловна вспоминает, как шла она отоваривать хлебные карточки, а вокруг падали от истощения люди и умирали. Трупы с улиц убирали военные и хоронили на Пискарёвском кладбище.
30 марта 1942 г. от истощения умерла мама. Екатерина Михайловна вспоминает: « Как только мы с братиком услышим предсмертный хрип мамы - мы в рёв: « Мама, не умирай!». Так целый день не давали маме умереть. А когда она умерла – 4 дня спали рядом с умершей мамой и целый месяц отоваривали её хлебные карточки». Это их и спасло от голодной смерти.
«А вскоре старшему брату по ранению дали одни сутки отпуска. Он узнал, что родителей нет, остались мы с братиком Ваней, и старший брат решил, пока он на фронте, сдать нас в детский приёмник. А нас дома не было, мы в кинотеатре сидели целыми днями, чтобы есть не хотелось (в блокаду все театры, кинотеатры работали бесплатно).
Соседи помогли брату найти и отвести нас в детский приёмник на Фонтанке. Нас там немного отмыли, чуть-чуть откормили и в мае по Ладоге (Дороге жизни) на баржах эвакуировали. Было страшно, фашисты бомбили наши баржи. Помню, с одной стороны баржи взрывается фашистская бомба, мы, дети, откатываемся на другую сторону. Со второй стороны бомба взрывается - мы бежим на первую сторону. Так и бегали в ужасе всю дорогу.
Потом узнали, что многие баржи были потоплены, многие дети утонули. Но наша баржа, слава Богу, довезла нас живых.
Ещё помню, что перед посадкой на баржу нам сказали, что на каждого ребёнка дают по одной буханке хлеба и одной шоколадке. А на барже воспитательница Вера Константиновна давала нам понемногу. Мы кричали, что мы голодные, требовали, чтобы нам побольше хлеба давали. Но воспитательница говорила, что она хочет нас живыми довезти, что нельзя сразу всю буханку съесть, можно умереть.
Привезли нас в Ярославскую область, в город Рыбинск. Пока ждали транспорт в с. Погорелка, где находился наш детский дом, у нас украли сумку с документами, фотографиями. Поэтому не могу вам показать довоенные фотографии.
Приехали мы в детский дом в с. Погорелка – кожа да кости.
Братик сильно болел, цинга была такая, что он даже рот не мог открыть. Я для него жевала еду и изо рта в рот кормила. Потом брат чесоткой заболел. Я ему связывала руки, чтобы он не чесался, и мазала специальной мазью. После чесотки братик заболел свинкой, и его в больницу положили. Я ему еду в больницу носила. Так и выходила братика.
После войны я закончила 7 классов и с 14 лет стала работать в Костроме. Потом переехала на Урал, где познакомилась с саратовцем Владимиром Ивановичем Потаповым, который и привез меня в Саратов».
У Екатерины Михайловны и Владимира Ивановича двое детей - сын и дочь. Дочь училась в нашей школе, стала уважаемым человеком, имеет правительственные награды. Внук Екатерины Михайловны также учился в нашей школе. Также стал достойным человеком. Хороших детей вырастили Екатерина Михайловна и Владимир Иванович Потаповы.
Ваня, брат Екатерины Михайловны, вырос, живёт в Ленинграде, стал преподавателем в школе, учит детей физике и математике.
Когда было землетрясение в Дагестане, возглавил интернат для дагестанских детей, за что получил звание «Заслуженный учитель Дагестана».
Много лет прошло после войны, но до сих пор, как только Екатерина Михайловна начинает вспоминать своё блокадное детство - она плачет.
Мы преклоняемся перед этой маленькой женщиной, которая не только сама
выжила в блокаду, но и братика спасла, и вырастила прекрасных детей.
7 декабря 2008 год ей исполнилось 80 лет. Счастья вам, Екатерина Михайловна, и низкий поклон от нас!


Черненко Ада Ильинична


Черненко Ада Ильинична – одна из тех, кто пережил события Холокоста. Когда началась война, ей было всего 15 лет, но через 4 года она стала взрослой женщиной, повидавшей много горя, страха, отчаянья и боли.
Ада Ильинична перелистывала пожелтевшие страницы своего фотоальбома, и вдруг на одной из страниц её рука замерла, а взгляд остановился на фотографии, с которой на нас смотрели 5 женщин и две маленькие девочки. Немного замешкавшись, очень тихим голосом, она начала свой рассказ:
«Снимок был сделан в 1930 г.. Одной из изображенных на нем девочек была сама Ада Ильинична в возрасте 5 лет, рядом с ней стояла её старшая сестра Виктория, слева тетка Валентина, затем стояла мать Адольфина, и ещё одна тетка Анна, а также подруги их семьи: две сестры Феня и Блюма Шафаренко. В тот момент никто из них даже не подозревал, какие испытания им придется пережить. Дело в том, что Ада с сестрой по отцу были украинками, а их мать с тетками немками, а сестры Шафаренко еврейками.
До начала Второй мировой войны каждая из них жила своей жизнью, трудились на благо государства и считали своей малой родиной город Красноград, в котором и проживали. У Фени и Блюмы была большая семья,
отец держал свою кузницу, мать занималась домашним хозяйством и ещё два старших брата, которые со временем переехали в Москву и остались там.
Блюма работала кассиром в магазине, где и познакомилась со своим будущим мужем, ветеринарным врачом. А Феня работала парикмахером.
Ада Ильинична вспоминала, как Феня и Блюма с мужем по вечерам приходили в их дом и играли в карты, беседуя на разные темы.
Когда началась Великая Отечественная война, Феня уехала в Москву к братьям и звала с собой Блюму, но та не хотела бросать мужа и поэтому осталась в Краснограде. После того, как немцы вошли в город и оккупировали его, расселяясь по домам местных жителей, всех евреев обязали носить на груди желтые звезды как символ принадлежности к своей национальности.
Но Блюма ослушалась этого приказа и звезды не носила, считая, что её это не касается, потому что муж у неё по национальности был украинец и уважаемый человек в городе. Но кто-то донес на неё фашистам, в их дом пришли эсэсовцы и в буквальном смысле вырвали Блюму из рук мужа, забрали в свой штаб, где бросили в подвал и через несколько дней расстреляли.
Со слов Ады Ильиничны я также узнала, что ни один еврей, который попадал в руки СС не оставался жить: его либо угоняли в лагеря, либо предавали смерти на месте. Она вспоминала, как было страшно даже просто выглянуть в окно на улицу, когда по дорогам города шли войска СС. В её памяти отложилась картина: «Все они были одного роста как на подбор, мне, ребенку, казалось, что они были великанами, со светлыми волосами и каменными лицами, одетыми во все черное… »
Семья её подруги осмелилась прятать у себя на чердаке 15- летнего мальчика, еврея по национальности, но совсем недолго; он прожил у них всего три дня, а потом, когда было слышно, что советские войска на подходе к Краснограду, они помогли бежать ему ночью в расположение армии СССР, но добрался он или нет, Ада Ильинична не знает.
А когда фашисты отступали от города, они вывезли с собой практически все население для работ на заводах в Югославии. Туда попала и семья Ады Ильиничны.
И в конце нашей беседы, со слезами на глазах, 84-х летняя женщина сказала: «Я не в обиде на тех, кто заставил меня все это пережить, они давно прощены в моем сердце, были судьбы страшнее моей, я просто каждый раз прошу Бога об одном, чтобы это никогда не повторилось…»


Николай Григорьевич Кузнецов

Ветеран сталинградской битвы Николай Григорьевич родился 14 мая 1925 года в Саратове. В 17 лет добровольцем вступил в ряды Красной армии. Волжским военкоматом был распределён под Сталинград в разведпехоту. Попал он на Донской фронт в сентябре 1942. Его зачислили в 212 стрелковую дивизию. Было очень трудно на Сталинградском фронте, ведь его дивизия пробыла на передовой линии три недели без сна и отдыха. Приходилось жить «в норах», т.е. в углублениях оврагов на 2 – 3 человека. Воду брали из луж, она была глинистая, и поэтому получалась «шоколадная каша». Главной задачей этой дивизии была разведка боем. Военные выявляли огневые точки противника, уничтожали блиндажи, брали в плен немцев и допрашивали их. В октябре 1942 года Николай Григорьевич получил ранение, и его отправили в госпиталь станции Кувандык Оренбургской области. После выздоровления Оренбургский военкомат отправил Николая Григорьевича в Авиационное училище, чтобы он смог получить офицерское звание младшего лейтенанта. В 1944 году, в день окончания училища, его направили на 1-ый Белорусский фронт. Попал он в знаменитый 34-ый полк, дважды краснознаменный и получивший два ордена Суворова и Кутузова. Здесь он стал штурманом экипажа пикирующего бомбардировщика ПЕ-2. Вместе со своим самолетом Николай Григорьевич принимал участие в Висло-Одерской и Берлинской операции. Именно бомбардировка Берлина запомнилась ему больше всего. В ходе Берлинской операции Николай Григорьевич получил второе ранение, но более серьёзное, в голову.
Много наград у Николая Григорьевича. Среди них выделяется медаль за оборону Сталинграда.
Сейчас он майор запаса, занимается детьми, внуками, участвует в Совете ветеранов Саратовской области, является председателем сталинградцев Заводского района.